— Тогда я обращаюсь с ней, как подобает обращаться с цвильниками, и все тут!
— Мистер Вильямс! Я был бы очень признателен вам, если бы вы никогда больше не употребляли такое слово…
— Неужели, трессилийская идиосинкразия? — неприязнь бывшего метеорного искателя сменилась любопытством. — Как я теперь припоминаю, мне действительно никогда не приходилось слышать это слово ни в вашем заведении, ни в его окрестностях. Приношу свои извинения за то, что невольно нарушил неизвестный мне запрет.
«Так-то лучше, — подумал Кроунингшилд, лихорадочно размышляя. — Судя по всему, гиганту с Альдебарана II никогда не приходилось видеть тионит, и он просто боялся вдохнуть наркотик».
— Остается выяснить одно щекотливое обстоятельство, мистер Вильямс, — настойчиво продолжал Кроунингшилд. — Я имею в виду ношение оружия в нашей тихой и мирной гостинице.
— А кто вам сказал, будто я ношу при себе оружие? — возмущенно спросил Вильямс.
— Собственно говоря, я просто подумал… Такое предположение вполне естественно… — растерянно забормотал владелец «Короны на щите».
Мистер Вильямс сбросил плащ, снял пиджак и остался в сорочке из тончайшего гламоретта, сквозь которую отчетливо можно было увидеть его волосатую грудь и гладкую загорелую кожу на мощных плечах. Он подошел к кофру, открыл его и извлек оттуда портупею с двумя гнездами для излучателей Де Ляметра. Мистер Вильямс надел портупею, вложил излучатели и, завершив туалет, повел плечами, чтобы поудобнее приладить оружие. Затем он обратился к изумленному Кроунингшилду и не без сарказма заметил:
— Впервые с моего появления у вас я надеваю оружие, — сказал мистер Вильямс. — Но теперь, даю вам слово, буду носить оружие до тех пор, пока не покину ваше заведение, и сделаю это с вашего разрешения немедленно.
— О, сэр, не стоит так торопиться. Произошло досадное недоразумение, — Кроунингшилд был в отчаянии. — Будьте снисходительны, сэр! Сами понимаете, предрассудки и прочее… Уверяю вас, что когда мы лучше узнаем друг друга, все пойдет как по маслу…
И все действительно пошло как по маслу. Киннисон, или, точнее, мистер Вильямс, позволил уговорить себя остаться в «Короне на щите». С прямотой альдебаранца он сообщал всем встречным и поперечным, что носит при себе оружие, и неизменно объяснял почему:
— Альдебаранский джентльмен, сэр, держит свое слово, идет ли речь о пустяках или о серьезных вещах, независимо от того, при каких обстоятельствах оно дано. Я буду носить при себе эти штуки, пока остаюсь здесь. Я должен носить их, и я так и сделаю. В любой момент могу покинуть «Корону на щите», но пока я здесь, оружие всегда будет при мне.
И мистер Вильямс действительно никогда не расставался, со своими излучателями. Правда, он ни разу не извлек их и вообще вел себя безупречно, как и подобает джентльмену, но цвильники чувствовали себя неуютно при мысли, что под рукой у мистера Вильямса, человека вспыльчивого и непредсказуемого, всегда имеются два излучателя, которые он, того и гляди, выхватит. И даже то, что все они были вооружены, не слишком их утешало.
Чтобы окончательно внушить наблюдателям мысль о своей благонадежности, мистер Вильямс начал пить или, по крайней мере, закупать спиртное во все больших количествах. Регулярно он принимал небольшую дозу бентлама. Доза наркотика росла день ото дня.
По чисто случайному совпадению (по крайней мере так решили те, кто по приказу Кроунингшилда неотступно следил за каждым шагом мистера Вильямса) в тот день, на вечер которого было назначено совещание боссов региональной организации цвильников, тихий и, в общем — джентльменский запой мистера Вильямса перешел в шумный загул. В заключение явно перебравший мистер Вильямс потребовал, чтобы ему дали двадцать четыре таблетки бентлама — слоновую дозу, которой завершал в былые дни свои загулы Дикий Билл, о чем великолепно знал хозяин «Короны на щите». Получив требуемое, мистер Вильямс отключился. Его доставили в отведенный ему номер, раздели, уложили спать на роскошную кровать с мягким матрацем, покрытым шелковыми простынями, и… забыли о нем.
Разумеется, накануне совещания все мыслимые источники утечки информации проверили, перепроверили и исключили. Но кому в голову могло прийти подозревать беспробудно пившего, в стельку пьяного мистера Вильямса, к тому же принявшего чудовищную дозу бентлама? Мистер Вильямс остался вне подозрений.
Так Серый линзмен стал «участником» совещания боссов региональной организации цвильников и получил доступ ко всей секретной информации. Правда, на этот раз, чтобы прочитать отчеты, заметки, распоряжения, счета и т. д., пришлось затратить гораздо больше времени, чем на Эвфросай-не, ведь теперь речь шла о несравненно большей, региональной, организации. Но времени у линзмена было предостаточно, к тому же и читал он быстро, а в лице Ворсела у него был надежный помощник, фиксировавший на пленке и на кассетах всю поступившую к нему информацию. Так Киннисон выковал еще одно звено в цепи и еще на шаг приблизился к заветной цели — Босконии.
Как только мистер Вильямс вновь обрел способность ходить, не раскачиваясь и не спотыкаясь, он первым делом разыскал хозяина «Короны на щите». Мучимый угрызениями совести, сгорая от стыда, горячо раскаиваясь, мистер Вильямс тем не менее снова стал альдебаранским джентльменом, а джентльмены из той солнечной системы относятся к джентльменству весьма и весьма серьезно.
— Прежде всего, мистер Кроунингшилд, я хотел бы принести вам свои искренние извинения за то, что столь грубо попрал ваше гостеприимство.
Мистер Вильямс пояснил далее, что при определенных обстоятельствах джентльмен может позволить себе дать пощечину девушке и чуть не лишить жизни охранника, но не должен терять своего достоинства. Его, Вильямса, терзает мысль о том, что он совершенно недопустимо вел себя, как вульгарный, неотесанный старатель. Такое поведение не может быть оправдано.
— Мне нечего сказать в свою защиту. Дабы избавить вас от необходимости выдворить меня за пределы вашего гостеприимного заведения, я покидаю его сам. Поверьте, сэр, что я глубоко раскаиваюсь в содеянном.
— Что вы, что вы, мистер Вильямс, вам вовсе не нужно покидать нас. Каждому случается иной раз перебрать спиртного. Нам и в голову не приходило изгонять вас.
Но мистер Вильямс продолжал настаивать на своем:
— Благодарю вас за вашу любезность и снисходительность, сэр, но я сгораю от стыда при воспоминании о некоторых своих поступках. Я никогда не осмелюсь взглянуть в лицо вашим гостям. И хотя я лелею робкую надежду на то, что все еще могу считать себя джентльменом, я решил исчезнуть и даже изменить свое имя до тех пор, пока не научусь пить, как подобает джентльмену.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});